«Меня критиковали за то, что в фильме слабо представлена правота Щуки, — продолжал Вайда. — Но всё дело в том, что по логике истории за Щукой — победоносная армия, за Щукой — активная человеческая мысль, за Щукой — правота справедливого дела. А Мацек — один. И кому же, как не мне, вступиться за него? Ведь поколение Хелмицких и Коссецких — моё поколение».

Много сказано и написано о метафорах, использованных режиссёром в «Пепле и алмазе». Это и сцена убийства Щуки с пистолетными выстрелами, переходящими в грохот салюта в честь победы. Это и предсмертное объятие раненого Щуки и его убийцы Мацека, символизирующее всю противоестественность братоубийственных выстрелов Мацека. Это и кровь Мацека, проступающая сквозь белую простыню: красное на белом — цвет польского знамени. Это, наконец, смерть героя на огромной свалке, над которой ждут добычи стаи ворон.

Но самой запоминающейся является поразительная по пластической красоте и глубине подтекста сцена в баре — одна из самых выразительных, острых и многозначительных вайдовских метафор.

…В отеле идёт банкет, певица исполняет песню «Красные маки» о солдатах, погибших во славу отчизны. Мацек и Анджей сидят у стойки бара одни. Молчат, пьют водку, но за всем этим огромная усталость, память о погибших. На полированной стойке стоят стаканы со спиртом. «Помнишь?» — спрашивает он у Анджея и стремительно пускает стаканы по полированной стойке. Над одним, над другим, над третьим вспыхивают, точно лампады, голубые огоньки горящего спирта, и Анджей начинает называть имена погибших: «Сташек, Вильга, Ханечка…» Звучат имена, а Мацек поджигает один стакан за другим. И Анджей испуганно хватает его за руку: «Мы ещё живы!»…

Перед премьерой фильма «Пепел и алмаз» Анджею Вайде пришлось поволноваться. Цензоров насторожила сцена гибели героя. И всё вроде было нормально с идеологической точки зрения. Да, человек, выступивший против коммунистической власти, обречён погибнуть на свалке истории. Но был в сцене и другой смысл, который уловило большинство поляков. Они сказали себе: как же так — такого прекрасного парня убивают на помойке. Разве это нормально? Финал вызывал активный протест. За несколько часов до премьеры Вайде позвонил цензор. Он велел режиссёру поехать в кинотеатр, где была назначена премьера, и вырезать концовку. Вайда подождал до начала сеанса и сделал вид, что не получал указания. И фильм прошёл в авторской версии. Теперь концовку не могли вырезать.

«Пепел и алмаз» — вероятно, лучший фильм Анджея Вайды за его пятидесятилетнюю карьеру режиссёра. Не без основания многие считают эту картину высшим достижением польской кинематографии, наиболее полным выражением того направления киноискусства, которое получило название польской школы. По многим опросам «Пепел и алмаз» входит в десятку лучших фильмов в истории кино.

«400 УДАРОВ»

(Les Quatre cents coups)

Франсуа Трюффо, один из лидеров «новой волны», путь в кино начал с журнальных критических обзоров, следуя взглядам своего «духовного отца» кинокритика Андре Базена (именно ему он посвятил «400 ударов»).

В 1957 году Трюффо женился на дочери известного во Франции продюсера Игнаса Моргенштерна (по иронии судьбы именно его Трюффо называл прежде «душителем французского кино»). Однажды Моргенштерн, рассердившись на зятя за бесконечные нападки на французскую кинопродукцию, предложил ему самому заняться режиссурой. На деньги, которые ссудил Моргенштерн (или дал в качестве приданого дочери), премию прокатчиков за короткометражку «Шпанята», и небольшую государственную субсидию.

Трюффо смог снять свой первый полнометражный фильм — «400 ударов». Трюффо не искал в искусстве лёгких путей. Молодому режиссёру, кинематографу фактически не обучавшемуся, пришлось создавать особую, оригинальную концепцию героя и мира и соответствующую ей манеру съёмок и монтажа.

«Да, я думаю, мне помог вначале случай, — говорил позже Трюффо. — Мой тесть, управляющий компанией „Косинор“, стал продюсером моего первого фильма „400 ударов“. Он посоветовал мне основать собственную производственную фирму, если я хочу сохранить свободу действий. И я организовал „Фильм дю каросс“ — в память о „Золотой карете“, — и по счастью, и ныне, двадцать лет спустя, эта маленькая компания всё ещё существует. Так всё и началось с того первого фильма, который принёс мне много денег…»

Герой автобиографической картины Трюффо «400 ударов» — Антуан Дуанель — тринадцатилетний парижский школьник, мечтатель и непоседа. Родители его постоянно ссорятся друг с другом. Мальчик, лишённый домашнего тепла, часто убегает с уроков вместе со своим приятелем Рене. Однажды он объясняет пропуск занятий тем, что у него умерла мать. Обман раскрыт, но за этим следует целый ряд других «нарушений» — побеги, мелкие кражи. Антуана отправляют в исправительную колонию для малолетних преступников. Юный герой фильма бунтует. Однажды он убегает из колонии и мчится со всех ног к морю, которое никогда не видел. Сбывается заветная мечта Антуана — пробежать босиком по морскому побережью. Хрестоматийные кадры — мальчик, скачущий поперёк мягко накатывающих на песок волн, — завершают картину.

По сюжету — это история злоключений подростка-неудачника, на которого обрушиваются все «четыреста ударов» судьбы. По глубинному смыслу — драма непонимания взрослыми ребёнка. Франсуа Трюффо рассказывает о себе, о переживаниях детства: подростком он сам попал в колонию для маленьких преступников.

«Я очень любил два фильма, и они бесспорно оказали влияние на мои „400 ударов“, — это „Ноль за поведение“ Жана Виго и „Германия, год нулевой“ Роберто Росселлини, — говорил Трюффо. — „400 ударов“ — пожалуй, фильм росселлиниевского плана, ведь я два года вместе с Росселлини писал сценарии, и он мне как следует „вправил мозги“».

Разумеется, успех фильма во многом зависел от выбора артиста на роль Антуана. В сентябре 1958 года Трюффо дал объявление в «Франс-суар» о том, что ему нужен тринадцатилетний мальчик на главную роль в фильме. Набралось шестьдесят кандидатов. Трюффо задавал детям довольно простые вопросы, стараясь найти сходство скорее внутреннее, чем внешнее, с тем героем, который жил в его воображении.

Жан-Пьер Лео оказался наиболее способным из всех, и к тому же мечтал сниматься в кино. «Я родился в Париже 28 мая 1944 года, — говорит известный актёр Лео. — В шесть лет был отдан в лицей и в последующие годы двенадцать раз менял места учёбы. Вероятно, в моём характере было что-то общее с характером юного Трюффо. Мне было тринадцать с половиной лет, когда я прочитал в газете о том, что Франсуа Трюффо ищет мальчика для исполнения главной роли в фильме „400 ударов“. Я написал ему письмо и послал фотографию. Он пригласил меня на пробы, задал ряд вопросов. Я отвечал как мог. Я был испуган, но иногда страх заставляет уйти в себя, а иногда, наоборот, возбуждает. Я был, если можно так сказать, агрессивно застенчив. Трюффо доверил мне эту роль, и в лицей я больше не возвратился».

Конечно, Жан-Пьер Лео внёс в образ что-то своё, и Антуан Дуанель находится как бы между ним и Трюффо. Лео оказался агрессивнее, чем полагал Трюффо, и полностью изменил тон фильма. Режиссёр представлял себе Антуана Дуанеля замкнутым, робким ребёнком. Герой Лео обладал каким-то особенным здоровьем, он мог сопротивляться. Но всё-таки прежде всего Антуан — герой Трюффо.

В фильме «400 ударов» всякий раз, когда мальчика не было на экране, возникал перелом настроения. Если в сцене участвовали только взрослые и мальчик на три минуты исчезал из поля зрения, эмоция была разрушена, этот кусок приходилось вырезать. Несколько подобных сцен Трюффо всё же оставил в фильме, что, по его словам, было серьёзной ошибкой.